Литагент «Ридеро» - И снег приносит чудеса
Вот это мрачное состояние духа испытывал генерал и сейчас, когда смотрел на удаляющийся шикарный зад Снежаны под руку с предателем Белкиным, который вероломно воспользовался немощью генерала и увел от него сразу двух баб, одна из которых, между прочим, была законной супругой Быкова, а вторая любимой любовницей! Он, конечно, скомандовал «Стоять!» – но что это была за команда? С глухим-то голосом! Щеткой с гуталином по парадным берцам и то громче будет! Это было не просто предательство командира, это была настоящая измена Родине! Нож в спину боевому товарищу!
Белкин был лопоухим солдатом-срочником в танковой бригаде, смазывал подшипники у танков. Как и положено всем призвавшимся, учил уставы и устройство современных танков Т-72, висел на турнике селёдкой и маршировал на плацу, не попадая в такт ротному запевале.
Как Белкин попал в танкисты – загадка. Ростом он был высок, почти под два метра, а таких рослых парней, как правило, в танковые войска не берут. Неудобно сидеть в кабине скрючившись в три погибели, голова в люк упирается и ноги девать некуда. Но военком Закржевский был злой, как дворовая собака. Белкина он не любил, потому что жена Закржевского работала в школе учительницей и была классной руководительницей Белкина. А тот однажды в отместку за двойку по геометрии налил этой учительнице в дорогие сапоги под столом клей «Момент». В инструкции было написано, что прежде чем хорошенько приклеить две части друг к другу, надо намазать их клеем и подождать пять минут. Ровно пять минут прошло с момента, когда Белкин вылез из-под стола с ехидной ухмылкой, до того момента, когда Элла Моисеевна Закржевская, словно Шэрон Стоун из «Основного инстикта», с хищной улыбкой оглядывая пацанов в классе, стала натягивать на свои длинные ноги замшевые ботфорты. Белкин ждал, затаив дыхание и смотрел только на сапоги. Пацаны в классе, затаив дыхание, смотрели на ноги Закржевской. В это же время, затаив дыхание завхоз Кливцов через замочную скважину двери смотрел своими маленькими масляными глазами на широкое декольте Закржевской. А сама Закржевская громко вздыхая, тащила по ноге ботфорт и, понимая, что всё это значит, оглядывала девятиклассников с высоты учительской кафедры. Последний урок в этот злополучный вторник подходил к концу, девятый «Г» дописывал контрольную, ещё пять минут назад всем нестерпимо хотелось домой. Пять минут назад, до того момента, пока Белкин не вылез из-под стола и Элла Моисеевна оттуда же не достала сапоги, которые муж – военком Заркжевский подарил ей в Международный женский день 8 марта. Декольте учительницы вздрогнуло, Кливцов за дверью выдохнул, Белкин в классе зажмурил глаза… но ничего не случилось. Как ни в чем не бывало, Элла Моисеевна попросила сдать тетради, раскрыла сумочку, достала пудреницу, припудрила носик, сказала «Досвиданьядети» и вышла из класса.
В этот же вечер в квартире военкома Закржевского случился скандал. Снимая ботфорты так же красиво, с томным придыханием и грудью, готовой выпасть наконец из блуждающего декольте, Элла Моисеевна впервые в жизни сделать этого не смогла. Она тащила и сильно, и потихоньку, она помогала носком другой ноги и зажимала сапог в дверном косяке, прижимая его дверью. Ничего не помогало! Она сломала маникюрный ноготь с золотой завитушкой посередине! Она позвала на помощь супруга, но тот, обладая даже мотострелковой закалкой, полученной в военных лагерях Тоцка, и то не смог стащить с жены сапоги! Была мысль разрезать их на части – но было жалко денег. Была мысль вызвать МЧС – но было стыдно перед соседями. Была мысль – признаться, что сапоги куплены не в модном магазине, а на китайском рынке, но за державу было обидно. Военком Закржевский был в отчаянии! И тут – о Боже, храни женскую интуицию! – каким-то невероятным чутьем Элла Моисеевна поняла, что дело не в сапогах. Вернее, в сапогах, но размеры, усушка и утряска, о которых подумала она в самом начале, здесь были ни при чем. Она придумала способ избавиться от ненавистных теперь ботфортов.
Никогда еще не видел военком Закржевский таких сцен. Элла Моисеевна скинула пальто, задрала юбку и медленно начала скатывать чулки вниз. У военкома в голове уже заиграл Джо Коккер со своим «You can leave your hat on!», замелькали сигнальные огни, послышался звон бокалов и звук лопающихся шампанских пузырьков. Но это был не стриптиз, а начало женской истерики. Чулки остались в ботфортах, Элла Моисеевна с посиневшими от холода ногами – перед военкомом, а картинка с мигающими огнями и пузырьками шампанского растаяла как дым. Учительская логика Эллы Моисеевны быстро отмотала назад события дня, преступление Белкина было раскрыто без всяких долгих расследований, без допросов свидетелей и пыток подозреваемых. Горячий военком, раздувая живот, готов был немедленно мчаться на разборки с обидчиком супруги. Но та остановила его и в эту ночь, и во все последующие. Юстиция в нашей стране стоит на стороне ребенка крепко, детские омбудсмены ночами не спят, зорко следят, как бы кто-нибудь не обидел детишек. Месть Закржевского сдулась под натиском обстоятельств.
И вот, когда Белкин стоял с личным делом под мышкой, в цветастых трусах-боксерах в коридоре военкомата, готовясь к медосмотру, Закржевский уже строчил рапорт на отправление Белкина в танковые войска в самый запущенный гарнизон страны. Туда, где нет ни души, кормят одной перловкой, солнце появляется два раза в году и ездят исключительно на ржавых танках. Можно было и выбрать и похуже – стройбат в Крыму, например. Пусть поедет строить мост через Керченский пролив! Но в ту минуту, когда Белкин в трусах, волнуясь, зашел в кабинет, других мест для службы в картотеке Закржевского не было.
Так Белкин стал танкистом.
Но за полгода до окончания службы в часть, где стояли самые ржавые танки на свете, наведался с проверкой генерал Быков. Как это часто бывает, что-то щелкнуло в голове у генерала, когда он смотрел на тоскливо извивающегося на турнике Белкина. «Парень складный, видный, простой, – подумал генерал, – много денег не запросит, возьму-ка я его к себе!». Поговорили, сразу было видно, что характерами сошлись. К Быкову откомандировали адъютанта и оформили всё как положено. Заявление на сверхсрочную, контракт, пара месяцев дополнительных курсов в учебке, звания, должности, погоны и вперед – служи генералу денно и нощно! «Личный помощник – дело очень ответственное, Родина в тебя верит!». И гадкий утенок превратился в лебедя Белкин из захудалого салаги стал бодигардом экстра класса. Все-таки у Быкова глаз на людей был хорошо заточен.
Он так и Снежану случайно увидел в министерстве. Но мы-то знаем, что случайностей не бывает. Снежана была так хороша, что генеральский взгляд оторваться от нее не мог, как он ни старался. Грубые бывают нежными и наоборот. От перестановки букв смысл не меняется. Генерал Быков пошел в атаку сразу. Снежана, будучи начинающей референткой, затем и пришла с министерство, чтобы ее кто-нибудь завоевал. Отдаться в волосатые руки Романа Игнатьича она не мечтала, но тут удача улыбнулась ей. Как улыбнулась она Белкину, как улыбнулась Нонне Семеновне – простой русской бабе, буфетчице из студенческой столовки. Удача улыбалась всем, кто был рядом с танковым генералом, но вот ему, сидящему сейчас на кухне, хрипящему и сопливому, она показала крутую холеную обтянутую синей шелковой юбкой задницу, налитой соком любовницы Снежаны. И только сейчас дошла до генерала вся гиблая суть его жизни. Сначала он сильно рвался в хорошисты и отличники, потом изо всех сил отвечал за страну, потом орал на всех своих подчинённых благим и безбожным матом, затем всерьез чувствовал себя пупом если уж не Земли, то своего гарнизона точно – и вот все рухнуло в одночасье. Утирай сопли, генерал, молодость наступила тебе на грудь берцовым ботинком пахнущим казенной резиной. И может, у них сейчас, в эту минуту любовь на троих, как показывают в запрещенных немецких фильмах, и вместо тебя, Роман Игнатьич, король сейчас твой адъютант Белкин, и может, так оно и надо, чтоб обухом тебя по башке?
Так думал зябнувший генерал в кабинете, за столом, накрытым зеленым сукном. В углу что-то неразборчиво чирикал щегол Гриша. Единственное живое существо, которое не предало старого танкиста. «А что если и он предаст?» – подумалось Быкову. И решил Роман Игнатьич своим воспаленным мозгом сделать хоть раз что-нибудь не так. Может, тогда жизнь станет лучше? Он решил сварить суп из щегла Гриши! Сварить да и съесть, чтоб не чирикал больше на всю квартиру! Чтоб не мешал ему воевать с вражескими танками на зеленом сукне! «Ура! – закричал генерал Роман Игнатьич Быков. – Ура! В атаку первая линия! Стреляй! Чего ты ждешь?! Ты-дыщь!»
Танки вспарывали громоздкую столешницу, словно тракторы плугом весеннюю землю. Снаряды рвались, грохот был слышен отовсюду! Языки пламени обжигали лицо генерала. Гремели орудия, шли в атаку бойцы! «Ты-ды-ты-ды! Та-дам! Ба-баба-а-а-ах!».
